Илья Николаевич Березин относится к той замечательной плеяде казанских ученых, благодаря которым казанская школа востоковедения получила всемирное академическое признание уже в первой половине XIX века. В это время активно работали и публиковались Христиан Мартин Френ — ученый-арабист, приглашенный из Германии, Федор Иванович Эрдман, Иосиф Федорович Готвальд, Александр Касимович Казем-Бек и другие учёные. Расцвет казанского востоковедения связывают и с именем великого математика Николая Ивановича Лобачевского, который стоял тогда во главе университета.
В
16-летнем возрасте Илья Березин поступил
на восточный факультет Казанского
университета. Здесь он занимался
арабско-персидским языком под руководством
профессора Ф.И. Эрдмана. Именно в Казани
будущий ученый сформировался и развился
как эрудированный исследователь в
разных сферах восточной науки. Через
три года, закончив курс, со степенью
кандидата он был оставлен в университете
для подготовки к профессорской кафедре.
В это время он совершил поездку в
Астрахань для близкого знакомства с
бытом персиян и татар. Вернувшись в
Казань, защитил диссертацию на тему
«Что способствует развитию просвещения
и останавливает ход его в державах
магометанских». В 1841 году получил степень
магистра восточной словесности. А еще через год –
по
плану и указаниям профессора А.С. Казем-Бека
Березин был включен в состав научной
экспедиции по Дагестану и Закавказью,
Аравии и Турции, Персии и Египту, где
изучал языки, исследовал современный
быт народов, литературу и древности
восточных государств. Молодому ученому
не было в то время и 25 -ти лет.
Отчеты
о занятиях на Востоке за это время были
опубликованы в «Ученых записках, изданных Императорским Казанским университетом»
за 1845-46 годы.
Можно предположить, что записки путешественника были очень популярны среди читателей, так как в 1849 году в университетской типографии эти воспоминания вышли уже отдельной книгой под названием "Путешествие по Дагестану и Закавказью", а в 1850 книга была переиздана с картами, планами и видами замечательных мест.
О
древнем Дербенте рассказывается в III
главе «От Дербента до Кубы».
Непосредственно городу посвящено сорок
страниц печатного текста.
«Что
Дербент пользуется большим почетом
между мусульманскими городами, это
доказывает составленная нарочно для
него одного «Дербент-наме» Дербендиада,
рассказывающая историю этого города;
что в Дербенте есть много любопытного
для археолога, это свидетельствуют
громадные стены его с многочисленными
надписями, и что, наконец, Дербент не
походит на другие города Дагестана и
Закавказья, в этом могут убедить
похождения вашего покорного писателя...».
В
Дербенте Илья Николаевич провел десять
дней. Он прекрасно подготовился к
поездке. Березин изучил множество
источников. В своих записках молодой
ученый ссылается не только на древнейшую
хронику «Дербент-наме», которую называет
Дербендиадой, но и на описания Кантемира,
Броневского, Эйхвальда, восточных
писателей — Масуди, Абульфеда, Закерия
Казвини, Ибн Эль-Варди, Бакуви… И это еще не полный список. При этом он
не просто рассказывает об исторических
событиях, но, если они спорные, приводит
сначала мнения на этот счет из разных
источников, а потом обязательно напишет,
чьей точки зрения он сам придерживается
и почему.
И.Н. Березин не только рассказывает, свое повествование он сопровождает планами местности, искусными зарисовками, которые сам же и выполняет, а это говорит о его разносторонних способностях и прекрасной подготовке.
И.Н. Березин не только рассказывает, свое повествование он сопровождает планами местности, искусными зарисовками, которые сам же и выполняет, а это говорит о его разносторонних способностях и прекрасной подготовке.
Генеральный план крепости Дербента с городом
«Дербент
славится во всех восточных историях
баснословной древностью: естественно
мое внимание прежде всего обратилось
на историю этого города». И здесь
до XII века для Березина
основной источник — историческая
хроника «Дербент-наме». Он рассказывает
историю города с самых первых упоминаний
о нем в источниках и до новейшего времени,
когда Дербент окончательно становится российским городом.
Повествование очень живое, Илья Николаевич
не просто приводит сухие факты, а за его
описанием виден молодой человек, не
лишенный чувства юмора. Он постоянно
посмеивается над собой: «...находящиеся
у меня надписи не могут служить дипломом
на бессмертие, о котором я так хлопочу
с тех пор, как попал в древний город
Ноя». Или: «Городничий
г-н Мекрюков великодушно вызвался
помогать мне в хождении за дипломом на
звание великого первооткрывателя», т.д.
План Великой Кавказской стены (Стены Александровой)
Березин
рассказывает о своих прогулках по городу
и его окрестностям. Сильное впечатление
произвела на ученого Горная (Великая
Кавказская) стена — Даг-бары, Березин
называет ее «Стена Александрова».
«Восточные авторы назначают ей протяжения
около 400 верст, что очень удобно совпадает
с известием о конце этой стены, видимом
около реки Алазани». Он очень интересно
рассказал об этой прогулке, когда его
сопровождал целый отряд джигитов по
причине того, что небезопасно было в то время выходить одному за пределы города. И
вот его замечательное описание обзора,
который он увидел сверху:
«Я
сошел с коня и по выдавшимся камням
стены, цепляясь руками и ногами, поднялся
на башню: когда я взглянул сверху кругом,
мною овладело такое сладостное чувство,
что я чуть-чуть не спрыгнул с четырехсаженной
высоты на деревья подле башни! Я находился
в ущельи, которое с севера и юга замыкали
горы, покрытые лесом, но к востоку и
западу вид простирался необозримо
далеко. К востоку горы, прятавшиеся под
частоколом деревьев, волнами спускались
к морю; отлогий морской берег, узорчато
перерезанный разными дорожками, окаймлен
был виноградными садами, а потом в
бесконечную даль катилось синее море!
К западу развертывалась огромная долина
Табасаранская, как будто бы для
разнообразия картины почти совершенно
обнаженная, усеянная холмами, оживляемая
иногда селениями и лесочками: по всей
долине вилась узкой лентой знаменитая
Александрова стена, а вдали уступами
восходили Кавказские горы!
День
был ясный и тихий, солнце светило ярко,
воздух обдавал ароматами, и я долго в
приятном раздумьи стоял на башне,
забывая, что я здесь нахожусь, как новый
Жером Патюро, для добывания бессмертия,
а совсем не для восторгов природой.
После
я видел много пейзажей очаровательных
и скучных, милых и страшных, богатых и
скудных, горных и морских, но Табасаранский
вид до сих пор живо и ясно стоит у меня
перед глазами!».
Вид
Джума-мечети с северо-западной стороны.
И.Н.Березин (1818-1896). Бумага. 1842
И.Н. Березин
изучает городские достопримечательности:
«В одно счастливое утро я
очутился на шумном дворе мусульманского
храма...» (О посещении Джума-мечети).
Или:
Кладбище Кырхляр. И.Н.Березин (1818-1896). Бумага. 1842
«В
один мрачный день в мрачном расположении
духа я вышел с кипами белой бумаги из
кизлярских ворот и прямо отправился на
знаменитое кладбище «Кырхляр» Сороковик.
Конечно, читатели предполагают, что я,
знакомый в качестве ориенталиста и
чернокнижника с таинствами заклинания
духов и усопших, иду на кладбище, как
Макбет к ведьмам, за тем, чтобы потревожить
подземные тени и с их незримою силою
добыть диплом на звание великого
открывателя? Увы! Я точно шел для
исследования над почившими в Кырхляре
правоверными, я точно имел в виду
какое-нибудь бессмертное открытие, за
которое попал бы прямо в Академию
Надписей, но великая наука Боско мне
совершенно неизвестна, и желания мои
ограничивались снятием надписей на
могильных памятниках в Кырхляре».
Ученый
рассказывает также о людях, населяющих
город, и их занятиях: дербентцы сеют
красильный корень марены, занимаются
садоводством, выращивают виноград,
персики, винные ягоды, абрикосы, сливы,
груши, арбузы, дыни и другие вкусности.
«Весной, а иногда в январе очень красиво
в садах распускаются миндальные деревья».
И,
видимо, от того, что не сбылось тайное
желание юноши — во время путешествия
по Дербенту совершить какое-либо
«бессмертное открытие», он и завершает
свои записки, продолжая над собой
подтрунивать, следующими словами: «Я не доволен
очерками Дербента: мне нужно поле
обширнее, страна неизведаннее,
народонаселение мудрёнее дербентского.
Невелика слава описать город, в котором
прожил десять дней! Я хочу попробовать
свои силы в описании страны, в которой
не был, которая до сих пор не известна,
о которой лишь в народе темные слухи...».